1 марта 1945 года: Вчера... В полдень у меня была обстоятельная беседа с генералом Власовым. Генерал Власов в высшей степени интеллигентный и энергичный русский военачальник; он произвел на меня очень глубокое впечатление.
Сначала мы беседовали об общих связях между русским и немецким народами.
Он считает, что Россия может быть спасена только в том случае, если будет освобождена от большевистской идеологии и усвоит идеологию вроде той, которую имеет немецкий народ в виде национал-социализма.
Он характеризует Сталина как человека чрезвычайно хитрого, настоящего иезуита, ни одному слову которого нельзя верить. У большевизма в русском народе до начала войны было сравнительно мало сознательных и фанатичных приверженцев. Однако Сталину удалось при нашем продвижении по советской территории сделать войну против нас священным патриотическим делом, что имело решающее значение. Власов описывает обстановку в Москве, сложившуюся в результате угрозы окружения поздней осенью 1941 года. Все советское руководство уже тогда потеряло голову; лишь Сталин продолжал упорствовать, хотя и был уже сильно измотан. Положение было примерно таким, какое мы переживаем в данное время. И у нас ведь есть вождь, требующий любой ценой оказывать сопротивление и также снова и снова поднимающий на это дело всех других.
Беседа с генералом Власовым подействовала на меня очень ободряюще. Я узнал из нее, что Советский Союз оказывался в точно таких же критических положениях, в каком оказались теперь мы, и что из этих критических положений всегда существует выход, если ты полон решимости и не падаешь духом.
Затем мы обсудили методику нашей пропаганды в отношении большевизма. Власов подчеркивает - и, по-моему, правильно,- что большевизм ведет очень ловкую и опасную пропаганду. Пропаганда вообще самая сильная сторона его политического воздействия. Этим следует, по его словам, также объяснить то, что большевистский режим особенно сильно нападает на немецкую пропаганду. Власов считает меня вторым после фюрера человеком, против которого направлена самая острая и упорная критика большевистской общественности.
В своей пропаганде, направленной на народы России - в этом я соглашаюсь с Власовым,- мы должны примерно следовать линии, изложенной Власовым в его известной прокламации. В нашей восточной политике мы могли бы достичь очень многого, если бы еще в 1941 и 1942 годах действовали в соответствии с принципами, за которые ратует здесь Власов. Но требуются очень большие усилия, чтобы исправить наши упущения.
Я уже отметил, что у Власова, как мне представляется, замечательная голова. Его познания в области большевистской идеологии и практики могут быть для нас очень полезны. Его сопровождает генерал Жиленков, игравший в свое время решающую роль в большевистской партии в Москве. На следующей неделе я снова приму генерала Власова, чтобы обсудить с ним некоторые практические вопросы нашей пропаганды.
Интересны прежде всего высказывания Власова о внутренних делах большевистской иерархии. По его словам, Сталин правит в России, пользуясь диктаторскими полномочиями. Он пытается использовать в своих целях евреев, а евреи пытаются использовать его в своих. Данному Сталиным слову нельзя никоим образом верить...
Сталин, говорит Власов, очень коварный, хитрый крестьянин, действующий по принципу, согласно которому цель оправдывает средства…
Я обсуждаю с Советом обороны Берлина вопросы обороны столицы. При этом я опираюсь на сведения, сообщенные мне генералом Власовым…
Я предлагаю даже создать подразделения из числа заключенных в тюрьмах и концентрационных лагерях, отбывающих там наказание за не очень серьезные преступления, и поставить их под очень строгое командование. Как мне сообщил генерал Власов, это себя полностью оправдало во время обороны Москвы, участником которой он был. Тогда Сталин спрашивал его, готов ли он сформировать дивизию из заключенных. Он ее создал, выговорив себе право амнистировать тех, кто проявит храбрость в боях. Дивизия заключенных сражалась прекрасно. Почему нельзя было бы при теперешнем нашем тяжелом положении прибегнуть к такой же мере?
7 марта 1945 года, среда: В Померании по-прежнему исключительно угрожающее военное положение. Наши контрмеры, кажется, слишком запоздали. Частично их осуществлению помешали Советы. О нормальном наступлении не может быть и речи. В последнее время мы всегда оказывались неспособными к крупным и решающим действиям. В свое время в ходе операции Захарова в районе Кюстрина великолепно сражались войска генерала Власова. Прямо-таки позорно, когда в отчетах офицеров этих войск открыто говорится о сложившемся у них впечатлении, что германские войска устали, измотаны в боях и не хотят больше сражаться с врагом. Немцы якобы постоянно расспрашивали этих русских офицеров, и прежде всего советских военнопленных: «Как обращаются Советы с германскими военнопленными?» Значит, по-видимому, многие вынашивают мысль попасть как-нибудь в советский плен. Отсюда также можно заключить, что мы в том, что касается положения на фронте, перегнули палку. У нас нет больше таких военных сил, чтобы в решающий момент снова одержать решительную победу. Сам Власов считает, что, хотя у Советов и достаточно солдат и оружия, они тем не менее столкнулись с почти неразрешимыми трудностями снабжения из тыла. На Одере у них сосредоточена масса танков, но им не хватает бензина. Если бы нам удалось глубоко вклиниться в их позиции, то мы могли бы наверняка рассчитывать на крупный оперативный успех. Но в том-то и дело: если бы нам удалось!
Сначала мы беседовали об общих связях между русским и немецким народами.
Он считает, что Россия может быть спасена только в том случае, если будет освобождена от большевистской идеологии и усвоит идеологию вроде той, которую имеет немецкий народ в виде национал-социализма.
Он характеризует Сталина как человека чрезвычайно хитрого, настоящего иезуита, ни одному слову которого нельзя верить. У большевизма в русском народе до начала войны было сравнительно мало сознательных и фанатичных приверженцев. Однако Сталину удалось при нашем продвижении по советской территории сделать войну против нас священным патриотическим делом, что имело решающее значение. Власов описывает обстановку в Москве, сложившуюся в результате угрозы окружения поздней осенью 1941 года. Все советское руководство уже тогда потеряло голову; лишь Сталин продолжал упорствовать, хотя и был уже сильно измотан. Положение было примерно таким, какое мы переживаем в данное время. И у нас ведь есть вождь, требующий любой ценой оказывать сопротивление и также снова и снова поднимающий на это дело всех других.
Беседа с генералом Власовым подействовала на меня очень ободряюще. Я узнал из нее, что Советский Союз оказывался в точно таких же критических положениях, в каком оказались теперь мы, и что из этих критических положений всегда существует выход, если ты полон решимости и не падаешь духом.
Затем мы обсудили методику нашей пропаганды в отношении большевизма. Власов подчеркивает - и, по-моему, правильно,- что большевизм ведет очень ловкую и опасную пропаганду. Пропаганда вообще самая сильная сторона его политического воздействия. Этим следует, по его словам, также объяснить то, что большевистский режим особенно сильно нападает на немецкую пропаганду. Власов считает меня вторым после фюрера человеком, против которого направлена самая острая и упорная критика большевистской общественности.
В своей пропаганде, направленной на народы России - в этом я соглашаюсь с Власовым,- мы должны примерно следовать линии, изложенной Власовым в его известной прокламации. В нашей восточной политике мы могли бы достичь очень многого, если бы еще в 1941 и 1942 годах действовали в соответствии с принципами, за которые ратует здесь Власов. Но требуются очень большие усилия, чтобы исправить наши упущения.
Я уже отметил, что у Власова, как мне представляется, замечательная голова. Его познания в области большевистской идеологии и практики могут быть для нас очень полезны. Его сопровождает генерал Жиленков, игравший в свое время решающую роль в большевистской партии в Москве. На следующей неделе я снова приму генерала Власова, чтобы обсудить с ним некоторые практические вопросы нашей пропаганды.
Интересны прежде всего высказывания Власова о внутренних делах большевистской иерархии. По его словам, Сталин правит в России, пользуясь диктаторскими полномочиями. Он пытается использовать в своих целях евреев, а евреи пытаются использовать его в своих. Данному Сталиным слову нельзя никоим образом верить...
Сталин, говорит Власов, очень коварный, хитрый крестьянин, действующий по принципу, согласно которому цель оправдывает средства…
Я обсуждаю с Советом обороны Берлина вопросы обороны столицы. При этом я опираюсь на сведения, сообщенные мне генералом Власовым…
Я предлагаю даже создать подразделения из числа заключенных в тюрьмах и концентрационных лагерях, отбывающих там наказание за не очень серьезные преступления, и поставить их под очень строгое командование. Как мне сообщил генерал Власов, это себя полностью оправдало во время обороны Москвы, участником которой он был. Тогда Сталин спрашивал его, готов ли он сформировать дивизию из заключенных. Он ее создал, выговорив себе право амнистировать тех, кто проявит храбрость в боях. Дивизия заключенных сражалась прекрасно. Почему нельзя было бы при теперешнем нашем тяжелом положении прибегнуть к такой же мере?
7 марта 1945 года, среда: В Померании по-прежнему исключительно угрожающее военное положение. Наши контрмеры, кажется, слишком запоздали. Частично их осуществлению помешали Советы. О нормальном наступлении не может быть и речи. В последнее время мы всегда оказывались неспособными к крупным и решающим действиям. В свое время в ходе операции Захарова в районе Кюстрина великолепно сражались войска генерала Власова. Прямо-таки позорно, когда в отчетах офицеров этих войск открыто говорится о сложившемся у них впечатлении, что германские войска устали, измотаны в боях и не хотят больше сражаться с врагом. Немцы якобы постоянно расспрашивали этих русских офицеров, и прежде всего советских военнопленных: «Как обращаются Советы с германскими военнопленными?» Значит, по-видимому, многие вынашивают мысль попасть как-нибудь в советский плен. Отсюда также можно заключить, что мы в том, что касается положения на фронте, перегнули палку. У нас нет больше таких военных сил, чтобы в решающий момент снова одержать решительную победу. Сам Власов считает, что, хотя у Советов и достаточно солдат и оружия, они тем не менее столкнулись с почти неразрешимыми трудностями снабжения из тыла. На Одере у них сосредоточена масса танков, но им не хватает бензина. Если бы нам удалось глубоко вклиниться в их позиции, то мы могли бы наверняка рассчитывать на крупный оперативный успех. Но в том-то и дело: если бы нам удалось!
Источник: Goebbels, Joseph. Tagebficher 1945. Die letzten Aufzeichnungen. Einfuhrung Rolf Hochhuth. Hamburg, 1977, S. 139.
